Берега смерти [Сборник] - Роджер Желязны

пламя действовало на неё умиротворяюще), Сос же отправился вниз по течению копать яму для отбросов.

Птица не покидала его, лишь перепрыгивала с плеча на грудь, если нужно было залезть в рюкзак. И ничего не ела.

— Ты так долго не протянешь, глупыш, — ласково напоминал ей Сос.

На обратном пути перед ним возникло бледное, неслышное, призрачное пятно, — невероятный, огромный мотылек. Глупыш издал скрипучий клекот и ринулся навстречу. После короткой борьбы — в сумерках мотылек казался одной величины с птицей — пятно погасло, исчезнув в ненасытной птичьей пасти. "Глупыш охотится ночью, — сообразил Сос, — днем же почти беспомощен. Видать, ястреб налетел, когда птица спала, погнался за ней, еще полусонной. Все, что Глупышу нужно это укромное место, где можно устроиться и продремать весь день".

Поутру они свернули лагерь и двинулись вглубь запретной зоны. Следов животных не было: ни млекопитающих, ни рептилий, ни земноводных. Наземные насекомые тоже отсутствовали. Все, что летало: бабочки, пчелы, мухи, крылатые жуки и ночные мотыльки-гиганты — встречалось в изобилии, но земля была безжизненна.

Вряд ли радиация в почве сохраняется дольше: большинство насекомых проходят личиночную стадию или в воде, или в земле. Да и растения не казались больными.

Сос присел на корточки и сучком расковырял почву. Вот они: личинки, черви, земляные жуки, на вид вполне нормальные… Жизнь процветала и под землей, и над нею. Что же случилось на её поверхности?

— Ищешь себе дружочка? — съязвила Сола.

Не стоило делиться тем, что его беспокоило, он и сам пока ничего не понимал.

После полудня повезло: широкая роскошная долина расстилалась перед глазами — плоская там, где когда-то текла река, с чередою деревьев вдоль нового русла. Вверх по течению долина сужалась, переходила в похожий на крепостной ров овраг с водопадом. А ниже — река пропадала в зыбучем, поросшем тростником болоте. Любая переправа — пешая ли, лодочная — была здесь опасна. С обеих сторон долину обступали высокие, поросшие изумрудной травой, холмы.

— Да ведь здесь можно расположить сотни воинов с семьями! — воскликнул Сол. — Две — три сотни!

— Выглядит великолепно, — согласился Сос. — Конечно, если тут нет не замеченной нами опасности.

— Да, это не игрушки, — согласился Сол. — Но рыбы, птицы — вполне достаточно. Можно будет высылать охотничьи партии. И ещё я заметил фруктовые деревья.

Сос видел: проект все более увлекает Сола, тот ревниво следит за всем, что может помешать. Но в чрезмерной уверенности таилась опасность.

— Рыба и фрукты! — буркнула Сола, скорчив гримасу, хотя она и была рада, что теперь не придется углубляться дальше в опасную зону. И Сос по-своему был рад: он чувствовал особые токи, заполнившие воздух Больной земли, и догадывался: её тайна много больше того, что можно измерить в рентгенах.

В воздухе появились белые очертания, и Глупыш опять заклекотал. Из-за белизны они казались много больше своего подлинного размера. Птица радостно срывалась с плеча, мгновенно разделываясь с ними. Огромные мотыльки, судя по всему, составляли её рацион — "его рацион", подумал Сос, присвоив птице подходящий пол. Глупыш поглощал их в несметных количествах: не прятал ли в зоб на случай менее сытных ночей?

— Кошмарный звук, — сказала Сола, и он понял, что это — о клекоте Глупыша. Женщина и манила, и раздражала, и он так и не нашелся, что ответить.

Один из мотыльков беззвучно порхнул мимо лица Сола на свет костра. Сол ловко поймал его ладонью, чтоб рассмотреть поближе — и, выругавшись, вытряхнул мотылька, чем тут же воспользовался Глупыш.

— Ужалил? — Сос встревожился. — Дай посмотрю. Он подвел Сола к костру.

У основания большого пальца виднелась одиночная точка с красным ободком, без признаков воспаления или нарыва.

— Может быть, ничего страшного, просто защитный укус. Но мне это не нравится. На твоем месте я бы рассек его и высосал яд, если он там есть. Для верности. Никогда не слыхал, чтобы мотыльки умели жалить.

— Чтобы я повредил себе правую руку? — засмеялся Сол. — Найди себе другую заботу, советник.

— За неделю заживет.

— Нет. И окончим этот разговор.

В эту ночь они устроились как и в прошлую, поставив палатки бок о бок: пара в одной, Сос — в другой. Он лежал в напряжении, без сна, и никак не мог понять, что его так волнует. Когда он наконец забылся, перед глазами замелькали крылья и необъятные женские груди — оба видения смертельно-белые, одно другого ужасней.

Утром Сол не проснулся. Он лежал в жару, полностью одетый. Глаза под вздрагивающими ресницами были полуоткрыты и неподвижны. Дышал он поверхностно и быстро, словно ему сдавило грудь. Торс и конечности также были скованы спазмом.

— Дух-убийца поразил его! — закричала Сола. — Ре… радиация!

Сос осматривал изнемогающее тело, поражаясь внушительности и мощи его сложения, не утраченными даже в болезни. Раньше он полагал, что Сол скорее ловок, чем силен, но сейчас увидел его в ином свете: стремительность движений попросту скрадывала силу его мышц.

— Нет, — ответил Сос. — Радиация повлияла бы и на нас.

— Тогда что же это? — нервно допытывалась она.

— Безобидное жало.

Ирония была потрачена впустую: ей не снились смертельно-белые крылья.

— Возьми его за ноги. Я хочу окунуть его в воду, чтобы остудить немного. — Сейчас Сос пожалел, что так мало прочел медицинских книг, хотя понимал в них едва ли половину. Человеческий организм обычно сам знал, что ему делать; возможно, в лихорадке был свой смысл — выжечь яд, например. Но он боялся позволить ее ярости слишком долго бушевать в мышцах и мозгу больного.

Вдвоем они подтащили тяжелое тело к кромке воды. — Сними одежду, — скомандовал Сос. — После этого может быть озноб, ему нельзя будет оставаться в мокром.

Она заколебалась.

— Я никогда…

— Живо! — заорал он, понуждая ее к действию. — Жизнь твоего мужа на волоске.

Сос принялся распарывать прочный нейлон куртки, а Сола — развязывать на талии веревку и стаскивать брюки.

— Ой! — вдруг вскрикнула она.

Он чуть снова не наорал на нее. Что за причина для стыдливости при виде мужской стати в ее положении? Он обернулся, увидел… — и понял, в чем они не ладили. Ранение, родовая травма или мутация — сказать было трудно. Не удивительно, что Сол стремился полностью выложиться в своей жизни. Сыновья не продолжат его дела.

— И все же он мужчина, — сказал Сос. — Многие женщины будут завидовать твоему браслету. — Он смутился, вспомнив, что в подобных же словах Сол пытался защитить его собственное мужское достоинство — тогда, после круга. — Не говори никому.

— Н-нет, — передернулась она. — Никому. — Две слезинки покатились по ее щекам. — Никогда.

Он догадался, что она подумала